Согдийская письменность и литература

Согдийская письменность и литература

Из книги Б.Г.Гафуров “Таджики. Древнейшая, древняя и средневековая история”

Как уже указывалось, согдийская письменность – арамейского происхождения. В рассматриваемое время согдийское письмо было курсивным. На практике использовались 18-19 знаков алфавита, а некоторые слова передавались идеограммами. В 1965 г. в цитадели Пенджикента археологом А. Исаковым была найдена впервые в истории согдийская азбука. На стенке хума были начертаны буквы и упражнения в написании слов. Азбука состоит из 23 букв – это полный комплект знаков арамейского алфавита, в том числе тех, которые уже не употреблялись на практике. Становится понятным, почему Сюань-цзан упомянул «двадцать с небольшим» число знаков, а не 18-19, которые фактически употреблялись: свою информацию он получил от какого-то грамотного согдийца, который назвал ему так сказать теоретическое число знаков, которым владели грамотные люди. В разных областях Средней Азин согдийское письмо было несколько различно; так, например, самаркандская согдийская письменность отлична от другой.
Памятники согдийской письменность раньше всего были найдены в Восточном Туркестане. Они были написаны сирийским, манихейским и третьим алфавитом, очень близким, хотя и не идентичным, уйгурскому. Все эти тексты были написаны на одном языке. В некоторых из них имелись календарные термины, совпадающие с теми, которые Бируни в своем труде «Памятники минувших поколений» называет согдийскими. Это позволило отождествить язык вышеуказанных памятников с согдийским, а третий алфавит оказался собственно согдийским.
Расшифровке этих текстов способствовали материалы ягнобского языка.
Впервые сведения о ягнобском языке были получены в 1870 г.: во время поездки в Ягноб русского востоковеда А. Л. Куна и сопровождавшего его таджика Мирзы Муллы Абдуррахмана. Позже сведения об этом языке собирали Ш. Акимбетов, Е. Ф. Каль, Н. Г. Маллицкий, К. Г. Залеман и др. Из советских ученых, изучавших на месте язык ягнобцев, должны быть названы М. С. Андреев и Е. М. Пещерева, С. И. Климчицкий и Л. А. Хетагуров, М. Н. Боголюбов, А. Л. Хромов, Посещали Ягноб и иностранные лингвисты Р. Готьо и Г. Юнкер. Следует упомянуть также имя немецкого ираниста В. Гейгера и французского ученого Э. Бенвениста. Был изучен грамматический строй ягнобского языка. Этот язык оказался восточноиранским, развившимся на базе одного из диалектов согдийского языка. Значительная часть его словарного фонда восходит к согдийской лексике. Сохранение в труднодоступной горной долине Ягноба реликта новосогдийского языка оказало неоценимую помощь в изучении памятников согдийской письменности.
Выше мы писали о согдийской азбуке из Пенджикента. Она, в частности, свидетельствует о наличии специальных упражнений для тех, кто обучался грамоте. Учебные упражнения на согдийском языке встречены в Средней Азии также в Мерве. В цитадели Мерва А. А. Марущенко обнаружил две арабские азбуки, черепки с арабскими текстами, писцовые упражнения на среднеперсидском (пехлевийском) и согдийском языках.

По-видимому, это остатки дабиристана – школы иранских писцов VIII в., где учащиеся осваивали арабскую, среднеперсидскую и согдийскую письменность, все еще продолжавшую играть важную роль в международном общении.
Как явствует из мугских документов, в Согде были писцы профессионалы очень высокой квалификации, многие документы написаны превосходным курсивным почерком. Нередко в конце документа отмечалось: «Написал такой-то по приказу того-то». Известен, например, писец по имени Аспанак Девгон. Одним из лучших писцов в самаркандском Согде начала VIII в. был Рамтиш сын Вгашфарна – его каллиграфическим почерком написан «брачный контракт».
Мугские документы донесли до нас деловую прозу согдийцев: юридические документы, письма, хозяйственную переписку.
Сюань-цзан отмечал, что в Согде «имеется некоторая литература» (возможны варианты,- «некоторые исторические летописи» или же «они имеют книги и исторические летописи»).
Действительно, у согдийцев имелась обширная литература: духовная и светская. Так, собственно согдийской письменностью написаны произведения согдийской буддийской литературы. Наиболее важным является перевод на согдийский «Вессантара-джатаки». Наличие параллельных текстов этой джатаки на языках пали, тибетском и китайском позволило Э. Бенвенисту – одному из самых лучших знатоков согдийского языка, полностью разобрать согдийский текст этого буддийского произведения. Согдийский текст содержит 1513 строк (не сохранилось лишь несколько листков начала и несколько строк в конце).
Содержание джатаки сводится к следующему. У царя рождается долгожданный сын, которого называют Судашан. Когда он вырос, его женили на красавице, и у них было двое детей. За один проступок царевича отец отправляет его в изгнание на пустынную гору, где живут хищные звери и демоны-людоеды. Жена, взяв детей, присоединяется к нему, хотя царевич и не хочет этого. Изгнанники отправляются в путь. По дороге царевич, славившийся своей щедростью (из-за нее, собственно, все его беды) раздает все имущество, которое ему дали с собой. Он, жена и дети пешком плетутся через страшную пустыню. Верховное божество, сжалившись над ними, создает им сказочный дворец. Немного отдохнув, царевич отказывается там остаться, дабы не нарушить приказ отца, и вновь пускается с семьей в путь. Он достигает места изгнания, строит из веток хижину и поселяется там. Судашан дарит одному пришельцу даже своих детей, а когда, чтобы испытать степень его доброжелательности к людям, божество посылает к нему старика, который просит отдать ему красавицу-жену, – он делает и это, но тот оставляет царевичу жену, говоря, что потом вернется за ней. Подаренные царевичем дети попали с пришельцем в столицу, и царь выкупил их. Они рассказывают деду о страданиях и благородстве отца. После настойчивых просьб царевич Судашан возвращается в столицу, и царь уступает ему свой трон. Концовка джатаки состоит из обращения Будды, который поясняет, что царевич Судашан – это он сам в одном из своих прежних рождений.
Известно, что цикл джатак – один из важнейших разделов индийско-буддийской литературы. Имелись буддийские сочинения и богословского характера. Как пишет Е. Э. Бертельс, «художественная ценность охарактеризованных согдийских текстов, конечно, невелика. Но не нужно забывать, что все они переводные. Особенно важно отметить, что эти тексты ставили перед согдийским переводчиком достаточно сложные задачи и помогали ему развивать свой собственный язык, поднимая его до уровня высокоразвитого литературного языка древней Индии – санскрита». Следует добавить, что перевод был не буквальный и кое-где отступал от оригинала. Согдиец-переводчик вносил в перевод некоторые детали, отсутствующие в оригинальном тексте и соответствующие мировоззрению и образу жизни согдийцев этого времени.
Судя по рассказу Наршахи, в Бухаре существовал цикл легендарных преданий о мифическом царе-герое Сиявуше. Они существовали и в стихотворной форме, распевались и декламировались. Та их часть, которая повествовала о смерти Сиявуша, носившие особые названия, в частности «Плач магов». По- видимому, Сиявуш почитался самаркандскими согдийцами, а также в других областях Средней Азии.
Другой раздел эпоса, связанный с богатырем Рустамом и его конем Рахшем, дошел до нас в виде двух фрагментов, написанных по-согдийски. В них рассказывается о том, как Рустам преследовал дэвов, многих уничтожил, остальные спаслись, запершись в городе. Рустам, довольный победой, остановился на одном лугу, расседлал своего коня Рахша и пустил его пастись, а сам, сняв с себя боевое снаряжение, поел и лег отдыхать. Тем временем, оправившись от испуга, дэвы вышли из города и решили разыскать Рустама, чтобы погубить его. Далее описывается воинство дэвов, мчавшихся на колесницах, на слонах, верхом на разных животных и гадах, причем некоторые летели как коршуны, другие устремились, двигаясь головой вниз и ногами вверх. «Они подняли дождь, снег, град и сильный гром; они издавали вопли, испускали огонь, пламя и дым», А доблестный Рустам, ничего не ведая, тем временем спал. Героя спас его верный конь Рахш: он разбудил Рустама. Тот надел свой доспех из шкуры пантеры, схватил оружие и ринулся в бон. Когда дэвы приблизились, он сделал вид, что испугался, и повернул вспять. Дэвы кинулись его преследовать. И тогда «Рустам обернулся, он бросился на дэвов как яростный лев на добычу».

Самый конец не сохранился. Чрезвычайно интересны согдийские переложения басен «Калилы и Димны», в частности о купце и сверлильщике жемчуга и др. Существуют также многие другие согдийские литературные произведения.