Литература Таджикистана

Из книги И.С. Брагинский “Из истории персидской и таджикской литератур”

Литература Таджикистана — литература таджикского народа, одна из древнейших литератур, созданная на таджикском языке (ранние наименования: дари, фарси) и восходящая к древнеиранской письменности.

Наука конкретно-исторически разрешает сложный вопрос о взаимоотношениях таджикской литературы с литературой персидской, а также с литературами Азербайджана, народов Индии и других стран Востока, где отдельные писатели в определенный период создавали произведения на одном литературном языке — «фарси». Утверждая незыблемое право каждого из этих народов на свое литературное наследие и существование тесных органических взаимосвязей и взаимодействия между их литературами, наука на основании историко-литературных фактов доказала, что родиной классической поэзии на фарси была территория Средней Азии (Мавераннахр и Хорасан), издревле населенная восточными иранцами — таджиками. Вследствие общности литературного языка, исторических и культурных взаимосвязей, существовавших между таджиками (среднеазиатскими иранцами) и персами (юго-западными иранцами) и особенно сильных в X—XV вв., классики этого периода — Рудаки, Фирдоуси, Омар Хайям, Саади, Хафиз и др. — являются классиками общей, персидско-таджикской литературы, в создании которой принимали творческое участие представители многих народов (азербайджанцы, индийцы, курды, афганцы и др.).
Народно-поэтическое творчество было одним из важнейших источников таджикской литературы на всем пути ее исторического развития, но запись фольклорных текстов началась лишь с конца XIX в.; в широком же масштабе она осуществлялась в период бывшего СССР. Картину развития фольклора с древнейших времен (предшествующих формированию письменной литературы) и до начала XVIII в. филологическая наука может реконструировать лишь частично, со значительной долей условности, на основе анализа элементов народно-поэтического творчества, выявленных в древних и средневековых письменных памятниках, сопоставляя их с общеисторическими закономерностями мирового фольклора, с одной стороны, и с архаическими, пережиточными элементами и народных представлениях и устных произведениях — с другой. Элементы устного поэтического творчества н письменных памятниках проявляются двояко: как народная тенденция в литературных произведениях, выражающая (обычно в преобразованном виде) народные чаяния, взгляды, настроения, и как использование (в художественно переработанном виде) фольклорных мотивов, образов, изобразительных средств.
Следует различать эпоху устного творчества ранних предков таджикского народа (до VIII в.), оставившую следы в памятниках древнеиранской письменности, от эпохи устного творчества таджикского парода начиная с IX в. и поныне, отразившейся в произведениях таджикской литературы, а с XIX в. и в записанных фольклорных текстах.
Ранним народным представлениям было свойственно ощущение тесной связи с окружающей природой, здоровое, жизнерадостное любование ею, что ярко отразилось в древнейшей части текстов Авесты. Восприятие естественной переплетенности явлений природы, ее вечных изменений, столкновение в ней противоположных сил (засухи и дождя, мороза и жары, расцвета и увядания) нашли художественное выражение в заполнивших Авест образах непрекращающейся борьбы Света и Тьмы, Добра и Зла, а также в картинах непрерывных перевоплощений природы (в Авесте и в таджикских сказках, особенно в обрядах и празднествах, таких, как «День цветка» и др.). Наиболее существенной чертой этих древнейших представлений было почитание труда, оседлого скотоводства и особенно земледелия, что проявляется в сохранившемся в народных обрядах и сказках таджиков уважительном отношении к хлебу и железным орудиям труда (наковальне, сошнику), в приписывании им чудодейственной силы. Однако эти представления, пронизанные духом примитивного материализма, были отягощены ложными, фантастическими воззрениями, оторванными от реальной действительности и выражавшимися в тотемистическом почитании животных (бык, собака, петух; «сагдид» — отвращающий зло «взгляд собаки» в Авесте; пережитки этого почитания в таджикском фольклоре); в анимистическом одушевлении природы; в культе природы и предков и др. В конечном счете первобытное, наивно-фантастическое стремление активно, магически воздействовать на природу силою слова (отголоски: «Мантра спента» — «Воздействующее, священное слово» в Авесте; заговоры и имитативные действия в таджикских архаических обрядах) поглощалось подчинением сверхъестественным силам, обращением к божеству.
В древнейшем синкретическом народном творчестве еще не выделилась устная поэзия. Это произошло уже в условиях перехода от первобытнообщинного строя к классовому обществу (конец II и начало I тыс. до н. э.). В это время произошло формирование восточноиранских народностей на территории Средней Азии (бактрийцев, согдийцев, хорезмийцев, саков, парфян и др.), возникновение раннеклассовых государств во главе с военной аристократией и дальнейшее обособление восточных иранцев (предков таджиков) от западных (предков персов), что, однако, не разрывало культурной связи между иранскими народностями, продолжавшейся в течение многих веков.
В области идеологических представлений этот период существенно отличается от предшествовавшего прежде всего ростом самосознания человека, опиравшимся на прогресс орудий производства и общественных отношений, связанный со все большим выделением рода и семьи из первобытной орды. В искусстве этот рост нашел выражение в возобладании антропоморфизма над зооморфизмом и в поляризации представлений о добром начале вокруг человека, а о злом — вокруг зверя (чудовища). В пластическом древиеиранском образе Гопатшаха (получеловека- полубыка) отразились древнейшие тотемистические представления, в поэтическом же образе одетого в звериные шкуры Гайомартана (Каюмарса), выводящего людей из пещер в жилища на озаренных солнцем горных склонах, появилось уже новое: осознание возможностей человека, укрощающего и обуздывающего силы природы; то же — в статуэтке Анахиты, олицетворявшей плодородие. Развиваются художественные образы «культурных героев», одаряющих людей благами природы (огонь, одежда жилище, музыкальный инструмент и др.). В поэзии любовно отображается родная природа Средней Азии, столь полная контрастов: цветущие сады и выжженная пустыня, благостное солнце и смертоносный суховей, живительная прохлада и губительная гололедица. Народная устная поэзия того периода постепенно складывается в двух основных видах («жанрах»): мифологическом и героико-эпическом. Красочные мифы, космогонические и батальные (борьба злых и добрых гениев), развились из первобытных представлений об извечной борьбе Света и Тьмы, благостных и вредоносных стихий, но на всех этих мифах лежит уже печать очеловечения окружающей природы. Мир порожден и создан «великой родительской парой» — матерью-землей и отцом-небом. Это можно усмотреть и в текстах Авесты и в архаических мифологических представлениях таджикского фольклора: образ «отца-неба» — дед-громовик — «камбар», «тундур»; «мать-земля» — в многочисленных народных обрядах и названиях; часто она сливается с образом «матери-воды», женским духом реки Вахш. Представление о солнце и воде перевоплощалось в человекоподобные божества Митру и Ардвисуру Анахиту, высших среди сонма божеств, олицетворявших силы природы и составлявших царство «беспредельного Света» на вершине Хара (иранский «Олимп»), где у подножия бьет источник Ардви (т. е. Анахиты), бурлит море Ворукуша, растет «древо жизни» и т. д. Между царством Света и царством Мрака, воинство которого составляет сонм злых, а потому звероподобных существ (главным образом дэвы: дракон Ажи-Дахака — Аждахак, Аждахо), происходит непрекращающаяся борьба, в которой самое решительное участие принимает на стороне Добра человек-богатырь, дэвоборец (т. е. богоборец). Из древних представлений культа предков и мифов о «культурных героях» — дэво- борцах — формируется героический эпос, фантастически отражающий реальную историю. В образах не божеств, а людей — героев, богатырей и вождей — отразилось в обобщенно фантастической и художественной форме реальная борьба с силами природы, переход к земледелию, введение орошения, отпор, оказанный оседлыми народностями набегам кочевников, мужественная защита родной земли и родного дома, подвиги родовых и племенных богатырей и вождей. Поскольку в общую сокровищницу этой древней поэзии внесли свой вклад различные древнеиранские племена и народности, составлявшие в совокупности предков таджикского народа, в героическом эпосе (отголоски его особенно сохранились в Лвесте и «Шахнаме») в одинаковой роли (первочеловека, первовождя, первоцаря) часто выступают разноименные герои — Гайомартан (Каюмарс), Йима (Джамшед), Керсаспа (Гаршасп), Кава-кузнец, Рустам и др. В итоге в героическом эпосе выступает не одиночный образ титана-дэвоборца («Прометея»), а целая плеяда больших или малых прометеев. Древнейший образ огня (атар) и дракона Ажи-Дахака (известный по Авесте) облекся в человекоподобные формы, и победителем зверя-дракона выступают и Керсаспа, и Кава, и Трэтаона (Фаридун). Сокрушают дэвов и Тахмурас, и Рустам, ставший наиболее популярным образом таджикского фольклора. Борьба с набегами кочевников (туров) отразилась в героических сказаниях о борьбе Рустама с Афрасиябом (авест. Франграсиан); в сказаниях же о прекрасном Сиявахше причудливо переплелся очеловеченный миф об умирающей и воскресающей природе с эпическим рассказом о подлинно человеческих страстях героя-миротворца.
Древней мифологической и героико-эпической поэзии был присущ — насколько можно судить по отразившимся в памятниках письменности элементам — своеобразный стиль, причудливо сочетавший героическую монументальность и необузданную фантастику с правдивым изображением многих сторон действительности и бытовых деталей.
В следующий период развития в Средней Азии классового общества со значительной ролью рабовладельческих отношений (середина 1 тыс. до н. э. — конец I тыс. н. э.) древняя устная поэзия предков таджикского народа приобретала некоторые новые черты, обусловленные прежде всего возникшей классовой борьбой. В своих основных идеях и мотивах эта поэзия, творимая массами крестьян-общинников, противостояла идеологии господствующих классов. В противовес жреческой проповеди «покорности алтарю и трону», сулившей рай в награду за отказ от земного счастья, народная поэзия призывала к счастью на земле. Эти народные представления замечательно выражены, например, в авестийском гимне о воздаянии и жизненном благополучии («Ард-Яшт»), в отголосках призывов к общности имущества, составивших содержание народных восстаний под знаменем Маздака. В обоих случаях идеализировалось народное представление о крестьянской общине, которая именно в тот период подвергалась все большему закабалению аристократами-рабовладельцами, а позднее феодальной верхушкой. Свободолюбивая народная идеология породила в устной поэзии два художественных образа: а) социальную утопию о «золотом веке» равенства и благосостоянии общины и б) идею справедливого вождя-царя. Социальная утопия в наиболее ранней ее форме нашла отражение в Авесте в сказании о «золотом веке», когда не было на земле ни мороза, ни зноя, ни болезни, ни смерти, ни старости, ни «зависти, порожденной дэвами», этого бесспорного признака имущественного неравенства, возникшего в классовом обществе. Образ Рустама, оберегавшего родную общину от мифических дэвов и реальных набегов, послужил истоком сложившегося уже в условиях феодализма образа «справедливого царя», пекущегося о том, чтобы все были наделены благами и богатством, чтобы хищные (дад) не пожрали мирных (дом). В этих утопиях сказывались и сила народных масс (стремление самим добиться счастья, а не ждать божеской милости, требование к царям служить народу) и их слабость (пассивная мечтательность и утопичность, затруднявшие организованную борьбу и способствовавшие проникновению в народную» поэзию мотивов покорности и послушания).
Древняя таджикская устная поэзия разработала почти все жанры, свойственные народной поэзии последующих веков: большое эпическое стихотворное сказание (достон), малое стихотворное сказание (древнее название: «чома»), обрядовые песни, лирические напевы, сказки, нравоучительные притчи, поговорки и пословицы, драматизированные дуэты — «состязания» и т. п., а также силлабическую метрику (с элементами тоники), ассонансы — предшественники рифмы (начальной и концевой), изобразительные приемы типа параллелизмов, повторов и художественных фигур и тропов, — что послужило художественным арсеналом для средневекового народно-поэтического творчества.
Наиболее продолжительная полоса развития фольклора относится ко времени феодализма. Начало ее датируется 789 г. В арабоязычных хрониках отмечено, что в этом году жители Балха в насмешливой песне изобразили бегство арабского военачальника от восставших горцев Хатлана (ныне Кулябская область Таджикской ССР) — это первый зафиксированный в литературе фольклорный текст на фарси. До XVIII в. включительно о фольклоре можно судить преимущественно по народнопоэтическим элементам в классической поэзии на фарси с XIX в. — по фольклорным записям. Для фольклора этого времени характерна тесная связь с классической литературой. Творчество классиков питалось соками народного творчества, его идеями и сюжетами и в свою очередь вдохновляло устную народную поэзию.
В «Шахнаме» Фирдоуси есть ссылка на устную передачу традиций, на слова «старого дихкана» как на источник отдельных поэм грандиозной эпопеи. Фольклорное начало особенно сильно в газелях и рубайятах выдающихся поэтов Хайяма, Хафиза, Камола, Хилоли, во многих притчах и новеллах Саади, Джалалиддина Руми и др. Вместе с тем многие газели классиков стали народными песнями, передававшимися устно из поколения в поколение и неотразимо влиявшими на поэтику фольклорного творчества.
Фольклор IX — XVIII вв. сохранял преемственность с предшествующей древнеиранской устной поэзией и часто облекал новые мотивы борьбы против иноземных захватчиков (Арабский халифат) в форму старых художественных обобщений, в образы старых героев: царь-дракон Заххок — образ Аждахо (Ажи-Дахака) переосмысливался как арабский царевич, узурпировавший иранский трон, туранцы (туры), эти исконные иранские кочевники, воспринимались как предки новых, тюркоязычных кочевников-захватчиков. Рустам становится не столько дэвоборцем, сколько все более обобщенным поэтическим образом борца за родной
край. По-новому разрабатываются идея крестьянской социальной утопий, обрастая все новыми реалиями, и идея справедливого царя, пастыря, заботящегося о благе трудящихся людей и карающего злых насильников. Новым в фольклоре было развитие идеи патриотизма двух видов: локального, выражавшегося в восхвалении родного города, края, и общего — воспевание защиты родины от иноземных захватчиков. Сильно были выражены в фольклоре элементы сатиры, направленной против власть имущих и лицемерного духовенства. Характерно противопоставление вольного нищего (гадо) сановникам, богатеям и самому шаху. Народному героическому эпосу свойственна монументальность и самого существа (выражение больших общенародных идей), и объема (циклизация, целые комплексы поэм – достонов), и художественной манеры — широта художественного полотна, обстоятельность повествования. Лирический жанр, в основном народная газель, отличается своей миниатюрностью, отделанностью каждого поэтического элемента, каждого бейта. В газели наиболее проникновенно передавались также мотивы социального протеста. Блестящей художественной миниатюрой, лаконичной по стилю и концентрированной по содержанию, были четверостишия — рубаи. Особенность народной поэзии состояла в том, что она исполнялась обычно в сопровождении музыкального инструмента. Это придавало ей музыкальную стройность и обычно тоническое звучание. Проникали в фольклор и религиозно-суфийские мотивы и иные, чужеродные элементы, выражавшие влияние реакционной идеологии господствующих классов.
Несколько особняком между фольклором и письменной литературой стоит большая группа художественных сказочно-прозаических анонимных произведений типа «народных книг», составленных в XI—XVIII вв. Эти произведения сохранялись в письменном виде, но обычно устно исполнялись грамотными сказочниками (иногда в сопровождении мимики) на разного рода сборищах (маърака). Сказочная проза имеет три основных источника: древиеиранский фольклор; переводная индийская литература; старинные исторические хроники и сборники мусульманских преданий и легенд, так называемых хадисов. Традиции сказочников восходят к древности: известно существование сказочников – равиев в Сасанидской империи (III—VI вв.). Сказочники в средневековых городах Средней Азии и Ирана объединялись в цехи и были тесно связаны с боевыми организациями (часто тайными) городских ремесленников, членов которых называли «джавонмард» («удалец»), «айяр» («плут»). Наиболее ранний образец подобных сочинений, «Самак-айяр», бытовал устно еще в IX в., а в XII в. Фаромурз, сын Худодода, записал его со слов сказочника Садака, сына Абу-л-Касима, и оформил в трехчастный сказочный роман. Основные герои — свободолюбивые «чинские» (восточнотуркестанские) удальцы. В XI—XIII вв. было составлено еще несколько аналогичных «романов», пользовавшихся успехом у сказителей и слушателей: «Абу Муслимнома» — об антихалифатском восстании народов Ирана, Средней Азии в IХ в., «Дарабнома», передававшийся устно в варианте сказочника Бегами, а в XV в. оформленный Дафтарханом в двухчастный сказочно-авантюрный роман, напоминающий европейские рыцарские романы, с частыми реминисценциями древнеиранского эпоса «Кахрамоннома» и др. Бытовавшие уже u IX—XV вв. малые формы стали с XVI—XVII вв. записываться, соединяться в сборники, «сказочные энциклопедии», составлявшие репертуар того или иного известного сказителя. Такие анонимные сборники, обычно называвшиеся «Джоме ул-хикоёт» («Собрание новелл»), сохранились в большом количестве в рукописях XVII—XIX вв. и включают три типа произведений: «обрамленные повести» («Бахтиёрнома», «Синдбоднома», «Тутинома», не в авторских, а в народных версиях); любовно-романические кисса (сказки): «Сайф ул-Мулюк», «Нушофарин», «Бахром и Гуландом»; и также близкие к авторским одноименным произведениям (иногда из «1001 ночи», но в народной версии) юмористическо-бытовые хикоёт (новеллы). Эти «народные книги» имеют общие черты как с письменной литературой, так и с фольклором. Они носят более демократический характер, чем письменные произведения, созданы живым разговорным языком. Проза в них часто орнаментирована стихами. Характерно, что сюжеты, носившие в устном исполнении лишь повествовательный характер, обильно уснащены в «народных книгах» бытовыми элементами, обогащены описанием внутреннего мира героев.
Для фольклора XIX — начала XX в., развивавшегося в условиях упадка феодализма, наиболее характерным является нарастание социального протеста. Главное место занимает социальная утопия — образ волшебной крестьянской страны справедливости и обилия («Золотой кишлак»), волшебная страна Чамбул («Чамбули мастон»). В эпических достонах, посвященных этой стране, главным действующим лицом выступает усыновленный царем-пастухом Гургули новый богатырь, Аваз, на которого перешли многие черты Рустама, хотя эпос сложился под влиянием туркменской (позже — узбекской) версии «Гёроглы». В эпосе «Гургули» перекрещиваются две сюжетные линии: отстаивание родного Чамбула от нападения ханов, с одной стороны, а с другой — разоблачение богатея-купца Ахмадхона, своеобразное художественное осмысление классовых противоречий в таджикском обществе предреволюционного периода.
Тема народного протеста характерна для всех жанров фольклора позднего феодализма, предреволюционного периода. В сказках значительно острее, чем прежде, противопоставляются умный бедняк, батрак, дочь ремесленника напыщенному вельможе, жестокому, по остающемуся в дураках баю, самому властителю – эмиру. Высмеиваются «отцы духовные», козии (судьи) — мздоимцы, незадачливые спесивые дети мулл (махзумы), эмирские чинуши. Восхваляются трудовые люди, ремесленники, искусное ремесло (хунар). В лирической поэзии наряду со старыми формами и мотивами появляется целый цикл социальных рубаи — «гариби» (чужбинные) о тяжелой доле отходников-батраков, стихи и песни, разоблачающие «черного душой бая», песни крестьянских восстаний, в том числе исторические песни о Восе, вожде крестьянского восстания в горной Бухаре в 80-х годах XIX в. Резко сатирический, изобличающий характер был присущ народным представлениям «театра кукол», направленным против баев, чиновников, мулл. Фольклор этого периода, зафиксированный в записях, богат и разнообразен в своих жанровых формах.
Таджикский фольклор вобрал в себя многовековое иранское наследие, многое впитавшее из арсенала переднеазиатского и индоевропейского фольклора, а начиная с X в. взаимообогащался тюркоязычным фольклором (через его посредство — элементами монгольского и китайского народного творчества). Эпическая форма представлена главным образом достонами и прозаическими сказками (о животных, бытовыми и волшебными) с обильными инкорпорированными стихотворными вставками, иногда также соединенными в циклы рамочной структурой. Богаты устная календарно-обрядовая поэзия, различные малые формы: притчи, латифа (анекдоты), поговорки и пословицы, загадки (чистон). Лирика представлена формами: песня (тарона), двустишие (байт), дубайти и рубаи, газель, дуэты любовной пары, экспромты (бадеха). Драматургия знает формы: шутовское действо (масхарабози) и др. На рубеже XIX — XX вв. складываются школы эпических сказителей (гургулихои) наряду с исполнителями газелей (хафиз), усиливается авторское начало и формируются народные поэты-певцы (например, Карим Девона), которые в художественной форме выражали мотивы социального протеста в своих устно исполнявшихся стихах-песнях. Накануне революции в таджикском фольклоре ярче, чем в письменной литературе начала XX в., выражены зревшие в народных массах революционные настроения.

Древняя литература Таджикистана

Традиции таджикской литературы восходят к памятникам письменности на древне- и среднеиранских языках, прежде всего к древнейшему иранскому памятнику Авеста, в котором сохранилось много элементов мифологической и героико-эпической устной поэзии (см. статью «Персидская литература»). В наибольшей мере в таджикской литературе отразились литературные традиции восточных иранцев — предков таджиков, населявших районы Средней Азии, Хорасана (Восточного Ирана). В этом регионе, вероятно, сложилось основное ядро Авесты, в частности ее древнейшая часть — «Гаты» Заратуштры, а также произведения парфянской, согдийской и манихейской литератур. Примером зарождения сказки в древнем народном творчестве является сохранившееся в Авесте сказание (зачаток фантастической сказки) об удачливом лодочнике и Ардвисуре Анахите, а также зачатки популярного фольклорного сюжета о смелом юноше, который под страхом смерти разгадывает загадки волшебника Ахтйа и побеждает его. Из произведений парфянской литературы сохранились тенцоны — «состязания» козы и финиковой пальмы («Драхт асурик») и поэма о борьбе иранцев с туранцами за зороастрийскую веру («Ядгар Зареран»), Многие элементы древнеиранского фольклора стали разрабатываться позднее в таджикской литературе.
Классическая литература (IX—XV вв.) при своем возникновении вдохновлялась освободительной борьбой иранских народов против арабских завоевателей. Это наложило неизгладимый отпечаток на всю культуру IX—X вв. — период зарождения поэзии на фарси. То, что в IX в. намечалось лишь в зачатке, нашло блестящее развитие в произведениях Рудаки. Из крупных поэтов, образующих своеобразную «плеяду Рудаки», известны Абу Шакур Балхи, Шахид Балхи, Кисаи и особенно Дакики, положивший начало эпопее «Шахнаме». Для творчества Рудаки и его плеяды характерно почти полное отсутствие религиозных мотивов, мистических образов и горячее пристрастие к доисламским мотивам и сюжетам; в их стихах дано художественное выражение гуманистической народной мудрости, ощущается живое восприятие природы, радостей бытия. От дошедших до нас отрывков из сочинений этих поэтов веет свежестью образов, естественной простотой и остроумием; их произведения не скованы еще условностью формы и выспренностью, столь характерными для литературы более поздних веков. Характер борьбы двух тенденций в поэзии отражает, с одной стороны, пасквиль поэта-панегириста. Абу Зироа Гургани (XI в.), обращенный против Рудаки, а с другой- стихотворение Рудаки, направленное против панегирической поэзии. К концу X в. в результате крайнего обострения внутренних противоречий (народные движения против гнета феодальной знати и выступления феодалов против центральной власти) начинается закат, а затем и распад Саманидского государства: усиливается тенденция к феодальной раздробленности; не прекращаются междоусобицы. Сложившаяся обстановка не благоприятствовала развитию таджикской литературы. И тем не менее конец X — начало XII в. — наиболее блестящий период в развитии классической литературы. Творческие силы, вырвавшиеся наружу после двухвекового отсутствия литературы на родном языке, вызванного халифатским завоеванием, были столь могучи и плодотворны, что оказывали живительное воздействие на поэзию еще по крайней мере полутора-двух последующих веков. По идейному богатству, но отражению правды жизни, по глубине и общественной значимости поднимаемых в литературе вопросов, по близости ее к народным поэтическим истокам этот период не имеет себе равных в средневековой истории таджикского народа. Для этого периода характерно также жанровое многообразие. Здесь и героический эпос, включающий драматический и лирический элементы, и замечательные рубаи Ибн Сины и Омара Хайяма, и возвышенные оды, и нежные газели Унсури, Фаррухи и Манучехри, и «тенцоны» (муназира) Асади, его же и Фахриддина Гургани поэмы, и философские и дидактические стихи Насира Хусроу. В этот период возникает и раннесуфийская поэзия.
Виднейшим выразителем этого периода является гениальный поэт Фирдоуси, в «Шахнаме» которого ясно видны две скрещивающиеся линии. Одна находит свое выражение в идеях, свойственных аристократической среде, например в восхвалениях Аллаха, в панегирическом посвящении поэмы султану, в последовательной защите легитимизма, в разделении эпопеи на пятьдесят частей соответственно пятидесяти царствованиям легендарных и исторических шахов (почему эпопея и называется — «Книга царей»). Вторая линия выражена в восторженном панегирике разуму, следующем сразу за риторическим восхвалением Аллаха; в поэтизировании народных преданий и легенд; в антиисламской направленности эпопеи; в сочувственном изображении вопреки официальной традиции народного восстания Маздака; в структуре поэмы, центральная часть (почти две трети) которой посвящена не царям (часто изображаемым довольно убогими), а популярным в народе богатырям Рустаму и Исфандияру, и, наконец, в завершении поэмы острой сатирой на правящего султана Махмуда (ему первоначально была посвящена эпопея). Побеждает в творчество Фирдоуси вторая линия. Основное и «Шахнаме» — это гуманистические идеи, выраженные в высокохудожественной форме: в образе простого человека из народа — легендарного кузнеца Каны, поднявшего восстание против царя-дракона Заххока (объявленного Фирдоуси арабским принцем!). Поэма резко противостоит мусульманским канонам; в ней нарисованы замечательные картины смелости, героизма и ума женщины, она содержит намеки на содружество людей разных племен и верований.
При всем различии передовых писателей того периода им свойственны некоторые общие черты: любовь ко всему родному, в частности языку, острая постановка этических вопросов, идея справедливого властителя, сочувствие трудящимся людям, вольнодумство и культ разума. Эти идеи и мотивы особенно явственно обнаруживаются в творчество Рудаки, Фирдоуси, Ибн Сины, Омара Хайяма и Насира Хусроу. Творчество последнего связано с бурным народным антифеодальным движением X в., проявившимся в так называемом карматстве (иначе — раннем исмаилизме). В своих философских трудах и во многих одических произведениях Насир оставался в плену религиозно-мистических представлений и средневековых предрассудков. Но сквозь религиозные тенета прорывается его страстный дух мужественного богоборца, неутомимого искателя правды и справедливости, мечтавшего об облегчении тяжелой доли труженика.
Этот период отмечен развитием эпической поэзии, особенно в XI в. Кроме «Шахнаме» Фирдоуси, «Гаршаспнома» Асади Туей, «Вис и Рамин» Фахриддина Гургани сохранилось еще более десятка больших и малых эпических произведений разной художественной ценности; все они созданы в XI—XV вв. В некоторых случаях известны их авторы: Усман Мухтари, Эраншах ибн Аби-л-Хайр. Отдельные поэмы приписывались Фирдоуси и апокрифически включены в «Шахнаме».
XII век в таджикской литературе можно охарактеризовать как «век крайностей»: с одной стороны, придворная поэзия безудержного панегиризма, с другой — мистическая поэзия созерцания и отчаяния. Поэзию этого периода можно также назвать «поэзией дворца и дервишской лачуги». Едва ли не самым ярким представителем «века крайностей» можно назвать поэта Анвари; первоначально он прославился как непревзойденный мастер касыды, а завершил свой поэтический путь резким памфлетом против придворной касыды. Господствовавшая в этот век «поэзия дворца» уже оторвалась от народных корней и вырождалась в безделушку. Среди изысканно панегирических виршей даже прославленных придворных поэтов (Муиззи, Сабир Тирмизи, Хасан Газнави, Ам’ак Бухори, Рашид Ватват, Захир Фарьяби и др.) лишь немногие стихи выдержали испытание временем. Даже сатиры поэтов этого направления превращались, по существу, в рифмованные пасквили друг на друга, в стихотворные забавы, часто весьма циничного свойства (например, многие сатиры и эпиграммы Сузани, Рашиди Самарканди). Однако у некоторых поэтов (Анвари, Сузани) все же встречаются мотивы, близкие народнопоэтическому творчеству. Второе направление — «поэзия лачуги» — и есть, по существу, раннесуфийская поэзия (Санаи, Аттар). Иногда она отражала страдания простых людей, но ее мистическая сущность уводила человека от реального мира, звала к пассивному созерцанию, в этом состоит ее слабость. При этом в «поэзии лачуги» не в пример дворцовой поэзии можно обнаружить подлинно народные сюжеты и образы. Вне этих двух направлений стоит творчество гениального азербайджанского поэта Низами Ганджави, выражавшее лучшие, передовые чаяния народа и оказавшее огромное влияние на многие поколения таджикских поэтов.
В XIII в. на Среднюю Азию обрушилось великое бедствие — нашествие орд Чингисхана. Творческая деятельность в старых литературных центрах ослабела. Многие одаренные поэты, творившие на фарси, были вынуждены жить вдали от родины, но оставались верны родному языку (Джалалиддин Руми в Малой Азии; Амир Хусроу — в Северной Индии; Камол Худжанди — в Азербайджане и др.).
Хотя суфийский характер поэзии свойствен большинству таджикских писателей средневековья (особенно начиная с XIII в.), однако огульная оценка всей литературы этого периода как суфийской не верна и не раскрывает ее существа. Вместе с тем философская окрашенность действительно была свойственна поэзии XIII—XIV вв., двух ее направлений – философско-дидактического, апеллировавшего преимущественно к рассудку, и философско-лирического, обращавшегося к чувству. Первое направление, преобладавшее в XIII в., выдвинуло таких поэтов, как Саади и Амир Хусроу. XIV век в Средней Азии был преисполнен всех ужасов монгольского гнета, вначале наследников Чингисхана, потом Тимура. Начиная с XIII в. народ поднимал восстания против монгольского ига (мятежи Махмуда Тараби в 1238 г., сарбадаров в 1365 г.). Литература долго не могла оправиться от удара, была исполнена лишь мотивов недовольства и душевного смятения. Подлинное же возмущение и протест проявились в литературе лишь в XIV в.; стихия народного возмущения выступала преимущественно в форме бунта личности. Для этого времени и характерна своеобразная поэзия протеста, намеком, иносказательно выраженного в лирике (газель) и более открыто – в сатире. Лирический жанр представляли Саади, Ибн Ямин, Хафиз и Камол Худжанди. Сатирой прославился Убайд Закани. Не случайно их творчество, столь несходное по форме, перекликается по содержанию, по основным идеям, а часто и по стилистическим приемам и образности. В XV в. восстановилась литературная жизнь в Самарканде и Бухаре и высокого уровня достигла в Герате. В лучших сочинениях этого периода, особенно в произведениях Абдуррахмана Джами, вновь ярко расцвели традиции ранних веков классической поэзии. Однако в этот же период наблюдались следы эпигонства и распада художественной формы. К концу XV в. укрепилась давно сложившаяся взаимосвязь и взаимовлияние таджикской и узбекской литератур. Большую роль при этом сыграли творческие связи Джами и Навои. Росло число двуязычных авторов (узбеков, писавших на фарси, и таджиков, писавших на среднеазиатском тюрки). Перед своим угасанием классическая литература вновь как бы вспыхнула многоцветным пламенем, особенно в творчестве Джами, воскресившего всё творческое многообразие предшественников в своих великолепных касыдах, мелодичных газелях, нравоучительных маснави.
Художественная проза IX—XV вв. не была столь значительной, как поэзия. Ее составляли художественные сочинения эпического характера (многочисленные прозаические шахнаме и эпопея «Лбу Муслимнома»; дидактические сочинения «Калила и Димна», «Макомоти Хомиди», «Искандарнома», «Чавомеъ ул-хикоёт» Ауфи, «Гулистан» Саади и др.); географические, исторические и другие сочинения, содержащие художественные элементы.

Литература Таджикистана XVI—XVII вв.

В связи с усилением в XVI в. феодальной раздробленности, завершившимся переходом Хорасана под власть Ирана и ряда таджикских земель левобережья Аму-Дарьи под власть Афганистана, развитие таджикской литературы сосредоточилось в основном в Средней Азии. В этот период связи с Ираном были незначительны. Если в X—XV вв. можно говорить о многих писателях, равно относившихся к таджикской и персидской литературам, то с XVI в. эти литературы резко отделились друг от друга. Таджикская литература гораздо крепче была связана с мусульманской культурой Индии. Не случайно становится таким ощутимым влияние иидомусульманских поэтов (Урфи, Назим и др.) и «индийского» стиля, совпадающего с нарочитой усложненностью у таджикских поэтов (например, Шаукат из Бухары). Поэты и писатели XVI в. продолжали еще вначале традиции гератской литературной школы. Наиболее значительные из них: Бинои (ум. в 1512 г.), в творчестве которого сильны дидактические мотивы, поэт-лирик Хилоли (ум. в 1529 г.) и блестящий мемуарист Восифи (р. в 1485 г.), воссоздавший в своих мемуарах «Чудеса событий» («Бадоеъ ул-вакоеъ») яркую картину культурной жизни Хорасана и Средней Азии своего времени. Исторические условия затянувшегося средневековья, междоусобные войны ханов, экономическая отсталость, невыносимый политический гнет привели постепенно к резкому упадку письменной литературы, придворной и религиозно-мистической поэзии. Однако в поэзии проявляются острые социальные мотивы, носителями которых были «городские» поэты. Социальные мотивы встречаются уже в творчестве поэтов, вышедших из среды ремесленников, как, например, Мушфики (ок. 1538—1588), прославившийся в народе не столько своими стихами, сколько тем, что имя его стало нарицательным для героя народной сатиры (типа Молла Насреддина); Фитрат Зардуз Самарканди (р. 1657 — ум. нач. XVIII в.) — автор суфийско-романтической поэмы «Талиб ва Матлуб», главный герой которой — сын простой прачки. Но еще резче социальные мотивы выражены у наиболее выдающегося поэта этих двух веков — ткача Сайидо Насафи (ум. между 1707—1711 г.). Он прославлял ремесленный люд, слагая вдохновенные оды в честь пекаря, маляра; он же автор фабльо о животных и их споре — «Бахориёт», или «Хайвонотнома» («Весенние мотивы», или «Книга о животных»), из которого победителем выходит муравей, символизирующий трудящихся. Особое место занимает творчество индийской царевны поэтессы XVII в. Зебуннисо, дочери Аурангзеба, проникновенно писавшей о тяжкой доле женщины-мусульманки.

Литература Таджикистана XVIII—XIX вв.

XVIII—XIX века характеризуются преобладающим влиянием в поэзии Бедиля («бедилизм»), а позднее преодолением его отрицательных сторон зародившимся течением просветительства. В стихах самого Бедиля (1644—1721), который жил и творил в Индии на фарси, прогрессивные идеи пробивались сквозь туманную оболочку поэтического стиля, однако «бедилизм» в том виде, в каком он насаждался в бухарском медресе, тормозил развитие литературы. Можно отметить два направления среди последователей Бедиля: одни воспринимали у него преимущественно идейное содержание и развивали мотивы протеста против деспотизма, религиозного ханжества и обмана; другие заимствовали только его форму, превращая поэзию в сплошную шараду.
В литературе первой половины XIX в. получило распространение вычурно-формалистическое направление. Но после присоединения Средней Азии к России под благотворным влиянием передовой русской культуры возникло в таджикской литературе просветительское течение. В конце века в разноголосый хор подражателей, эпигонов и придворных одописцев ворвался гневный голос просветителя Ахмада Дониша (1827— 1897). Садриддин Айни рисует облик первого поколения таджикских просветителей: их готовность идти наперекор господствующим реакционным взглядам, их страстное стремление к просвещению и свободе, их вооруженность сатирой. Но это была небольшая кучка людей, сосредоточенная почти исключительно в Бухаре и еще далекая от народа. Ахмад Дониш, которого Айни не без основания назвал «самой яркой звездой на темном небе Бухары», был энциклопедистом. Он презирал высшее духовенство и сановников, любил тех, кого в Бухаре не считали людьми, — простой народ. Бухарский эмир терпел поэта только потому, что вынужден был прибегать к его помощи (например, при направлении миссии в Петербург). Пребывание в Петербурге произвело на Ахмада неизгладимое впечатление и повлияло на его взгляды. Сравнивая Россию с Бухарой, он приходил в восторг от русской культуры, от русских городов; вместе с тем он не сумел распознать природы царского самодержавия, приняв Александра II за просвещенного монарха. Ахмад Дониш метался в поисках верного пути: то писал тайные листки о порядках в «благородной Бухаре», об алчности эмира, то обращался к астрологии, усматривая в сочетаниях светил некий вызов исламскому учению о божественном предопределении. Пропаганда русской культуры, изучение русского языка, утверждение необходимости коренной реформы социальной жизни Бухары являются ведущими темами произведения Дониша «Редчайшие происшествия» («Наводир ул-вакоеъ», 1875—1882). В сатирическом произведении «Краткой истории [мангитских] эмиров благородной Бухары» («Рисолаи тарчимаи холи амирони Бухорои шариф») Дониш, преодолевая реформистские иллюзии, пришел к выводу о неизбежности низвержения существующего строя. К просветительскому направлению примыкали поэты Савдо (1823— 1873), Шохин (1857—1894), Возех (1808—1894), поэт и составитель наиболее популярной из антологий поэтов XIX в. «Подарок друзьям» («Тухфат ул-ахбоб», 1871 г.) и др.

Литература Таджикистана начала XX в.

В начале XX в. выступили писатели джадиды. Вследствие их идейных заблуждений им не удалось создать сколько-нибудь значительных произведений, а их деятельность не оказала сильного воздействия на развитие общественно-литературной жизни народа. Передовые писатели начала XX в., крупнейшим из которых был С. Айни (1878—1954), сохраняли традиции просветителей второй половины XIX в. Они звали народ к просвещению, к общественной активности, приобщению к русской культуре, выражали возмущение порядками эмирской Бухары, стремились помочь народу. Но в условиях нарастания революционного возмущения после революции 1905—1907 гг. этого было уже недостаточно. Но видя революционных путей избавления от гнета и насилия, некоторые из этих писателей (Хайрат, 1878—1902) впадали в отчаяние; другие (Тошходжа Асири, 1862—1916), искренне стремясь помочь народу, возлагали, однако, надежды лишь на новометодные школы. Все это придавало творчеству этих писателей ограниченный характер, ослабляло положительные стороны их творчества.

Литература Таджикистана советский период – в разработке.

Литература Таджикистана в пост-советский период – в разработке.

Художественная резьба Таджикистана

Декоративно-прикладное искусство таджиков с древности известно выдающимися образцами художественной обработки камня, дерева‚ кости и ганча.

Резьба по дереву в Таджикистане (кандакори) делится на резьбу барельефов (кандакории барджастаи мукарнаси); прямую, гладкую резьбу (кандакории хамвор); глубокую резьбу (чукур); резьбу декоративных решеток (дутарафа); закрытую резьбу (руйбаст).

Художественная резьба — один из древнейших и наиболее распространённых видов декоративного искусства, способ художественной обработки дерева, камня, кости, ганча (алебастра), терракоты, лака и других материалов путём вырезания.
Один из древнейших видов декоративно-прикладного искусства в Таджикистане – резьба по камню (Сангтароши-сангкори‚ хаккоки). На территории Таджикистана имеются многочисленные памятники культуры греко-бактрийского периода‚ времен правления Кушан‚ Сасанидов и Саманидов, которые показывают высокий уровень искусства резчиков по камню тех времен.
В более позднюю эпоху Темуридов в архитектуре зданий (резных фигурных колоннах‚ фризах‚ панелей) и других сооружений (надгробных плитах) были продолжены многовековые традиции резьбы на основе традиционных растительных и геометрических орнаментов.

Художественная резьба по дереву (чубкори) конечно же была не менее развита на территории проживания таджиков. Резьба применялась при украшении колонн зданий в кишлаках Рарз‚ Фатмев‚ Куруд‚ Оббурдон и мехраб Искодара (Зеравшан). Яркими образцами чубкори являются резные двери мавзолеев Чашма Аюб (Бухара, 14-15 век)‚ Гур-и Эмир (Самарканд)‚ Бобо Таго (Ура-Тюбе). Орнаменты типа “гирих” (сложный геометрический орнамент, составленный из стилизованных в прямоугольные и полигональные фигуры линий) заполнены узором из стилизованных растений и цветов.

Приход исламской культуры в регион ознаменовался отказом от сюжетной резьбы и росписи и тотальным переходом к условно-отвлеченному орнаменту в художественной резьбе. Резьба стала в основном использоваться при декоре перекладин‚ панно‚ колонн и консолей.

Также используется смешанная техника работы по ганчу – художественная резьба и роспись. Этот метод называется гулганч. При этой технике мастера используют ряд характерных технических приёмов: “заминкор” – прямой срез узора с плоским фоном; “лулапардоз” – придает геометрическим и растительно-цветочным узорам овальную форму.
Среди ярких примеров искусства резчиков по ганчу из Ура-Тюбе, которые специализировались в этой технике “гулганч” можно назвать панно в доме Масбута (Ура-Тюбе).
Техника трехгранно-выемчатой резьбы (пахтапардоз) является основной в резьбе по ганчу‚ также используется дополнительная отделка поверхности орнаментальными мотивами побегов растений‚ листьев‚ линий (табакапардоз). Также можно назвать другие характерные черты стиля: двухслойная резьба (чокапардоз)‚ цветок с лепестками (гул)‚ замкнутые розетки (турундж)‚ стрельчатые элементы (лоламадохил)‚ миниатюрные башни (гулдаста).

Художественная резьба по дереву применялась для украшения надгробий и фризов с надписями‚ колонн‚ балок‚ решеток‚ столиков и другой мебели.
Мечети Хавзи Сангин‚ Далёни Боло (Ура-Тюбе)‚ Джоме (Худжанд) и Сурх (Исфара) представляют собой настоящие историко-архитектурные памятники, во многом благодаря искусству резьбы по дереву Таджикистана.

На Памире резьба по дереву применялась для украшения интерьеров жилищ: перекладин для подвешивания туш овец и коз (бузовез‚ бучкигич)‚ балок с рогами (кучкорак‚ овак)‚ круглых сундуков (чохдон).

Хотя, как уже упоминалось, приход исламской культуры в регион ознаменовался отказом от сюжетной резьбы, резьба по дереву на Памире продолжала использовать доисламские мотивы и узоры – символы небесных светил‚ животных и растений.

Таджикский фольклор

Фольклор таджиков, имеющий тысячелетние традиции, богат и разнообразен: героический эпос, трудовые песни (майда), колыбельные, обрядово-календарные, обрядово-праздничные и траурные народные песни (суруд). Популярны в народе четверостишия (рубаи), сказки — волшебные и сатирические, распространены юмористические рассказы-анекдоты (латифы). Цикл эпических песен «Гуруглы» исполнялся под аккомпанемент дутара. Таджикский народный эпос «Гуругли» – произведение монументальное. В устно-песенном исполнении лучших сказителей он содержит более ста тысяч рифмованных строк. Исполнители эпоса пользовались в народе популярностью и уважением.
Сложилось много циклов таджикских народных сказок. Герой сатирических рассказов (латифа) Мушфики выступает против феодального гнета, бесправия трудового народа. Прототипом этого героя был поэт Мушфики, живший во второй половине XVI века.

Литература таджиков связана своими корнями с устным творчеством далеких предков таджикского народа, создателей древних героических сказаний. Один из любимых героев таджикского эпоса — Рустам; некоторые сюжеты, связанные с этим образом, сохранились в дошедших до нашего времени согдийских памятниках письменности первых веков нашей эры. Герои древнейших преданий и легенд вошли в таджикскую классическую литературу, в том числе поэзию, уже на ранних этапах её становления — в IX—Х векax — в государстве Саманидов.

Лишь в XIX веке произошло активная деятельность по записи текстов, охватывающая в основном литературные материалы древности и средневековья. Однако по памятникам древнеиранской и средневековой персидско-таджикской письменности удаётся восстановить общую картину развития фольклорных традиций таджикского народа. Можно думать, что в начале 1-го тысячелетия до н. э. устнопоэтическое творчество иранских народностей (хорезмийцев, саков, согдийцев, бактрийцев, парфян, и др.) проходило по двум направлениям; космогонического и теогонического мифотворчества и создания героико-эпического произведения. В древнем эпосе действуют дэвоборцы и богатыри, «культурные герои», противостоящие силам зла и тьмы.

С середины 1-го тысячелетия до н. э. и до середины 1-го тысячелетия н. э. народное творчество приобретает характер, более близкий к исторической действительности. Идеи о равенстве людей, необходимости всеобщего благосостояния под властью справедливого правителя проникают в эпос, отражаясь в социальных утопиях. Растет число жанровых форм фольклора: появляются так называемая чома (малые стихотворные сказания), поговорки, пословицы, обрядовые песни, оды-прения (своего рода тенцоны), притчи. В 7—8 веках, когда письменная литература на иранских языках в связи с нашествием войск Арабского халифата почти прекратила существование, фольклор продолжал развиваться. Он сделался источником и стимулом возрождения и развития литературы в 9—10 веках. С этого времени устное народное творчество и таджикская классическая литература развивались в тесной взаимосвязи. Родоначальник поэзии на фарси Абу Абдаллах Рудаки (около 860—941) и его современники многое черпали из народного творчества: образы, эпические и сказочные мотивы, отдельные жанровые формы и т. д.

Таджикская кухня

В основе питания таджиков — хлеб в виде лепешек, который выпекают в особых глиняных печах (танурах), различные каши, а также разнообразные молочные продукты: топленое масло, сыр сухой (курут) и творожный (панир).

Повсеместно распространены лапша, манты, блюда из риса; широко используются растительное масло (в т. ч. хлопковое), овощи и фрукты. Мясо едят баранье и говяжье, часто тушенное с лапшей или реже с картофелем.

Праздничное традиционное угощение у равнинных таджиков — плов, у горных — суп из баранины (шурбо). Национальные сласти: халва, кристаллический сахар (набот), нишалло (кремообразная масса из сахара, взбитых яичных белков и мыльного корня), конфеты (парварда). Чай предпочитают зеленый, в холодное время года пьют черный чай.

Таджики по праву гордятся своей национальной кухней и считают ее одним из самых привлекательных факторов для развития туризма. Кулинарное искусство таджикского народа формировалось в течение многих столетий под влиянием богатой истории края. Полукочевой образ жизни предполагает обилие мясных и мучных блюд.

Конечно, национальная кухня таджиков схожа с кулинарией других центральноазиатских стран, однако все же имеет свои особенности, выраженные в технике приготовлении, обработке продуктов и конечно же вкусе. Мы проведем небольшой экскурс по таджикской национальной кухне и познакомим вас с основными блюдами, чтобы ваш кулинарный выбор был осознанным.

Мясные блюда

Мясные блюда, в основном, готовятся из баранины, козлятины. Свинину таджики, как мусульмане, не едят вовсе. Очень популярно конское мясо. Из него делают колбасу «казы». Мясо перед готовкой всегда предварительно обжаривают до появления румяной корочки. Так блюдо приобретает неповторимый аромат. Мясными блюдами больше принято считать вторые блюда: шашлыки, кабоб, голубцы, жаркое, птица и дичь.
Шашлыки в Таджикской кухне – отменные. Существует несколько их разновидностей: молотые (из рубленого мяса), кусковые, овощные. Готовят их чаще из баранины, но также из говядины. Но обязательно с использованием курдючного жира.
Фирменный плов по-таджикски – это угро-плов.
Помимо пловов очень популярны и каши с мясом.
Приготовьтесь к тому, что большинство блюд таджикской кухни обильно заправляют луком, специями, зеленью, кислым молоком (катыком). Широко применяются специи: красный перец, зира, барбарис, анис, шафран и др. Пряную зелень (кинзу, укроп, петрушку, мяту, райхон, зеленый лук, щавель и др.) в измельченном виде добавляют к салатам, первым и вторым блюдам, а также к кислому молоку (айрану), которым запивают мясные блюда.

Изделия из теста

Мучные изделия также очень любимы таджиками. Женщины искусно готовят лепешки, лагман, угро, caмбуса, хворост и др. Тесто у хозяек получается тончайшее. И в готовом изделии просто тает во рту. Таджики для приготовления мучных блюд используют пресное и дрожжевое тесто. Традиционный таджикский хлеб – это лепешки. Их приготовляют из дрожжевого простого и сдобного, пресного простого и сдобного теста. Пекут лепешки в тандырах – глиняных печах с использованием дров. В состав мучных блюд входят мясо, овощи, зелень, специи, молочные продукты, яйца. Мясные мучные блюда — это манты, всевозможные виды лапши с мясом (шима, лагман), пирожки с фаршем (самбуса). Есть в таджикской кухне особенное блюдо – хушан (таджикские манты с нутом). Тесто и мясо сочетают в себе – шима и манпар.

Супы

Супы в таджикской кухне очень густые, наваристые, с ароматом пряных специй. Таджикские хозяйки заправляют супы свежими помидорами, а также кисломолочными продуктами. Такими как сузьма, катык, каймак, курут.
Супы таджики готовят, в основном, на мясном, костном бульоне или предварительно обжаривая мелко нарезанное мясо, реже — на молоке, овощном отваре. Самые популярные супы — шурбо, угро. В таджикской кухне принято к супам добавлять красный перец, барбарис, анис, шафран. Из пряной зелени — кинзу, укроп, петрушку, мяту, райхон, зеленый лук, щавель — в измельченном виде. Супы таджики подают в специальной посуде: касах, пиалах, круглых и овальных глубоких блюдах – таваках. Особенно ценится глиняная, керамическая посуда. В ней суп долго остаётся горячим.

Салаты, закуски, овощные блюда

Овощи и зелень присутствуют почти в каждом таджикском блюде. А как же иначе, ведь все это растет здесь с незапамятных времен. Прямо с огорода гостеприимный таджикский хозяин срывает сочные помидоры, огурцы, редис, ароматную зелень. На рынках полно баклажан, лука, кабачков, перца, моркови, чеснока, фасоли, картофеля, свежих фруктов. Да, перечислять можно бесконечно. Все это под жарким таджикским солнцем произрастает в изобилии. Отсюда такое разнообразие на дастархане (обеденный стол). Перед основным блюдом таджики всегда угощают гостей овощными закусками или салатами из молодого редиса, помидоров, огурцов, редьки, ревеня, зелени укропа, петрушки, райхона, кинзы и т.д.

Напитки

Любимый напиток таджиков – зеленый чай. Пить чай уже стало здесь своеобразным ритуалом. Ни один прием гостей, ни одна дружеская встреча и беседа не обходятся без пиалы этого горячего напитка. Даже обед начинается с чая. Пиалы с чаем подают на подносах. В Таджикистане зеленый чай пьют, в основном, летом, черный же повсеместно зимой. Кстати, чай в Средней Азии употребляют без сахара. Из других характерных напитков, приготовляемых к столу, можно отметить шербеты – фруктовые отвары с сахаром. Чай с молоком называется «ширчай».

Сладости

Сладкий стол таджикской кухни очень специфичен, разнообразен и обширен. Таджики, надо сказать, как и другие мусульманские народы (арабы, персы, турки), не знают десерта как завершающего, заключительного блюда. Сладости, напитки и фрукты, которые на европейском столе завершают любую трапезу, на Востоке употребляются дважды во время еды, а порой и трижды – их подают и до, и после, и в процессе приема пищи. Очень популярна и вкусна в Таджикистане национальная выпечка – хворост, слоеные сладкие пирожки и, конечно, халва. На Востоке без нее не обойтись. Традиционные сладости это кристаллический сахар (набат), нишалло (кремообразная масса из сахара, сбитых яичных белков и мыльного корня), традиционные конфеты (пичак).

Традиционная архитектура Таджикистана

Традиции народов Таджикистана веками складывались из образа жизни.
Селения таджиков представляли собой компактные кишлаки с тесной застройкой, лабиринтом кривых улиц и тупиков, глухими стенами домов и заборов — дувалов. Дома в основном глинобитные (в горных районах сложенные из камней), с плоской крышей, иногда с террасой (айвон).
Традиции проявились в народном таджикском жилище, которое можно разделить на два типа: равнинный, отличавшийся большой архитектурной сложностью, и горный, более простой по конструкции. Равнинный тип был распространен к северу от Гиссарского хребта – в бассейне Зеравшана и в Ферганской долине. Такой дом строили на цоколе, на деревянном каркасе, обычно заложенном сырцовым кирпичом. Иногда стены клали из битой глины или из сырцового кирпича. Кровля была плоская, земляная, с обмазкой из глины. Вдоль фасада строили террасу. Под потолком делали узкие световые проемы, заменявшие окна.

Характерной особенностью жилища был камин или надочажный колпак с дымоходом. В Гиссарской и Вахшскои долинах жилище имело несколько иную конструкцию. Иногда оно было с двускатной крышей (часто без потолка) или с двускатным навесом над традиционной кровлей. В южных, горных районах Таджикистана жилища имеют вид горного, приспособленного для этого условия, жилья. Такое жилище имело массивный вид, было больших размеров и рассчитано на многолюдные большие, или патриархальные, неразделенные семьи. Стены таких домов складывали из дикого камня, иногда из сырцового кирпича.

Деревянная кровля имела особенность, наиболее ярко выраженную в домах памирских таджиков, – ступенчатый деревянный свод со светодымовым отверстием в центре. Кровля поддерживалась тремя-пятью опорными столбами, расположенными внутри дома. В плане это жилище было однокамерным. Вдоль двух продольных и торцевой (напротив входа) стен располагались нары, обмазанные глиной, с узким проходом между ними.В наши дни даже в отдаленных горных кишлаках жилища старой конструкции, без окон, обычно используют только как хозяйственные помещения.

Жилище делилось на мужскую и женскую половины: в женскую — внутреннюю часть дома — посторонние не допускались.

Современное жилище памирских таджиков сохраняет традиционную конструкцию, только своды кровли и опорные столбы расположены внутри дома. Современное жилище значительно модернизировано: на пол и нары теперь настилают доски и красят их, делают большие окна, вместо очага пользуются разного вида печами, внутренние и наружные стены белят. Что же касается жилищ равнинного типа, то многие их традиционные черты довольно устойчиво сохраняются и в современном сельском доме.

В прошлом большие поселения и города имели сходную планировку. В центре возвышалась цитадель, окруженная глинобитными стенами. Вокруг этой наиболее древней части поселения располагалась более поздняя его часть с узкими улицами, на которые выходили глухие стены усадеб. За стеной с несколькими воротами находились предместья; здесь между усадьбами располагались пашни, огороды и сады.

Современное жилище представляет корпусные блочные или каменные постройки, в которой размещена типовая мебель, но традиционно в домах таджиков много ковров.

Традиции и обычаи Таджикистана

Народные обычаи – это исторически сложившиеся, более или менее устойчивые нормы поведения людей, их образа жизни и быта, которые передаются от поколения к поколению и охраняются силой общественного мнения. В зависимости от сферы их приложения дореволюционные обряды и обычаи таджиков можно разделить на календарно-производственные и семейно-бытовые.

К первой группе относятся земледельческие и скотоводческие обряды, приуроченные к различным временам года, а также обряды, связанные с ремеслом. Покровителем земледелия и земледельцев считался Бобои-дехкон (Дед-земледелец), который как бы воплощался в одном из наиболее опытных и знающих крестьян селения. По установившейся традиции он первым начинал пахоту и молотьбу. День начала сельскохозяйственных работ отмечался как знаменательный праздник, сопровождаемый пиршеством. Широко распространенным обычаем был хашар добровольная взаимопомощь при уборке урожая и строительстве жилищ.
Важное место в жизни таджиков занимали ремесла, занятие которыми нередко переходило по наследству из поколения в поколение. С освоением ремесла тесно связан обычай камарбандон, напоминающий посвящение в мастера: посвящаемого перепоясывали, учитель вручал ему орудие ремесла, а посвящаемый устраивал в честь наставника угощение, на которое приглашались все члены цеха.
Человека от рождения до смерти сопровождали всевозможные семейно-бытовые обычаи и обряды.

Рождение ребенка всегда было и остается самым радостным событием в жизни семьи. Поэтому период беременности будущей матери, роды и сорок дней (чилла) жизни ребенка были обставлены многочисленными обрядами и обычаями: мать и ребенка не оставляли одних, в помещении с наступлением темноты до рассвета горел свет ивсегда поддерживался огонь, У изголовья роженицы клали острые предметы, над постелью в качестве оберега вешали стручки красного перца, головки лука и чеснока. В период чилла выделялись особые дни: третий, пятый, седьмой, двенадцатый и сороковой, к которым приурочивались обряды, связанные с различными событиями в жизни новорожденного. Например надевание первой рубашки, первое купание, наречение имени, укладывание в колыбель. Этот период завершался обрядом чиллагурезон, когда мать с младенцем выходили первый раз из дома и навещали кого-нибудь из родственников, где устраивалось угощение. Существовали обряды дандонмушак (к прорезыванию первого зуба) и муйсаргирон (к первой стрижке волос).
Похоронные обряды и обычаи так же сложны по своей структуре. Семье покойного приходится устраивать многократные худой (поминки), давать ткани на траурную одежду родственникам и т. д. В некоторых районах женщины при оплакивании в знак траура расплетают волосы. В день похорон плакальщицы и родственники поют марсия (траурные песни), одеваются в темную одежду, не носят украшенийи не пользуются косметикой.
Защита от злых духов

До настоящего времени в быту памирцев, особенно живущих в отдаленных высокогорных долинах, большое значение имеют магические приемы лечебно-профилактического, аграрного и промыслового характера. Особенно часто они практикуются в обрядах жизненного цикла — свадебных, родильных, похоронных и т.п.

Например, во время свадьбы особая роль отводится многодетным женщинам, чья плодовитость, как считается, магическим путем передается молодоженам. Кроме того, рождению детей магическим образом способствует осыпание жениха и невесты сухофруктами, бобовой мукой или сладостями. В целях защиты от демонических сил в одежде молодых обязательно должен присутствовать красный цвет.

Еще несколько десятилетий назад бесплодные молодые женщины приходили на остоны, где привязывали к стоящим там деревьям или шестам платки, лоскуты ткани или шерсть домашних животных, чтобы получить благодатную помощь святых. Поскольку, как считается в народе, джинны особенно опасны для рожениц и малолетних детей, и тем и другим полагалось иметь при себе самые различные обереги.

Как и у многих других народов мира, у памирских в случае трудных родов мать и родственницы роженицы развязывали в доме узлы на платьях, расплетали узлы в волосах и открывали все замки. На Памире, как и в иных регионах Земли, через три дня после рождения ребенка на него надевают первую рубашку, носящую у бадахшанцев название «рубашка сорокадневья» и заимствованную у старика или старухи, от которых долголетие магическим путем должно перейти на новорожеднного. В целях оберега к ней пришивали бусинки. А перед тем, как надеть на ребенка рубаху, через ее воротник пропускали нож с деревянной рукояткой, чтобы малыш рос крепким, как железо, и добрым, с мягким характером, как дерево. Обычно рубашку сорокадневья хранили до рождения следующего ребенка в семье.

Для защиты младенца от демонических сил, особенно в первые сорок дней, считавшиеся самыми опасными, применялись различные обереги. Так, на верхнюю перекладину колыбели вешали когти орла или медведя, волчьи зубы и даже помет собаки, а на детскую одежду нашивали лоскутки ткани округлой формы разных цветов или вышивали орнаментальные узоры в виде солнечного круга или раскрытой ладони-пятерни — символа исмаилитов. Чтобы уберечь ребенка от злых сил, ему давали два имени — настоящее и прозвище — и старались до наступления совершеннолетия не называть истинным именем.

Из всех поверий, имеющих отношение к болезни и смерти человека, самое видное место занимает вера в сглаз. Этот вредоносный вид магии, согласно представлениям памирцев, передается двумя путями: словесно или недобрым взглядом. От «дурного глаза» и других магических приемов помогают, как считается в народе, амулеты, носящие название тумор. Это свернутые и зашитые в лоскутки материи бумажные полоски, на которых записаны суры из Корана или тексты из других исламских религиозных книг. Вместе с тем амулеты с начитанными на них «чародейскими» заклинаниями могут быть использованы с целью нанесения вреда тому или иному человеку. Их оставляют, к примеру, в одном из углов или у порога дома недруга. Наряду с амулетами в качестве вредоносных «вещей» часто употребляются предметы домашнего обихода — железные замки, булавки и пр., на которые «начитывается» заклинание. Эта процедура носит название «чародейство» (serčid).

В систему народных обычаев и обрядов включаются также различные праздники и свадьбы. Древнейшим и широко распространенным народным праздником считается Навруз (Новый год), отмечающийся 21-22 марта. Он знаменует новый год и начало сельскохозяйственных работ. В некоторых районах Таджикистана распространен праздник “сайри гули лола” (“праздник тюльпана”). Ныне он широко отмечается по всей республике. В дни праздника в духе народных традиций устраиваются конные скачки, козлодрание, борьба силачей, молодежь приводит в порядок окрестности школ, учебных заведений, сажает цветы и деревья.

Навруз – мусульманский Новый год
Слово «Навруз» обозначает «Новый день» (от «нав» – новый и «руз» – день). Так называется праздник весны, первый день нового года, день весеннего равноденствия, самый известный и распространенный праздников персов – иранцев, таджиков и афганцев.

Основные дни праздника составляют 21 и 22 марта. В каждой стране и в различных регионах население может отметить это день по-разному, но в Таджикистане, в основном, Навруз празднуют с 21 по 24 марта. Эти дни являются выходными.

Старейший источник, где указано празднование Навруза – это священная книга зороастризма «Авеста». Корни праздника уходят далеко в историю, до 3000 лет до н.э. История происхождения Навруза, как указано в «Наврузнома» («Книга о Наврузе») Омара Хайяма, уходит во времена одного из древнейших в мире и истории персов царства – Пешдодиен. В «Шахнаме» происхождение праздника связано с легендарным королем Джамшедом.

Как известно, 21 марта – это день весеннего равноденствия, и продолжительность дня и ночи одинакова – по 12 часов. Когда Джамшед построил себе трон из чистого золота (по легенде, это был первым троном в истории человека) и поднял его на высочайшую гору во время восхода солнца, золото блестело под солнечным светом, и стало светить, словно солнце. Этот день назвали Наврузом и стали праздновать его как начало нового года. В «Наврузнаме» говорится:

«Когда Джамшед постиг этот день, он назвал его Наврузом и ввел его в обычай как праздник. Цари и другие люди последовали ему».

В дни празднования Навруза устраивают различные мероприятия. В духе народных традиций устраиваются конные скачки, козлодрание (бузхкаши), борьба силачей, бучулбози, аргамчинбози (прыгалка), ланкабози, тухмзанак, идгардак.

Большое внимание уделяется подготовке праздничного стола. На праздничный стол необязательно ставить только еду. На стол ставятся блюда, названия которых начинаются на буквы «с» и «ш». Как правило, бывает 2 праздничных стола: «хафтсин» и «хафтшин». «Син» и «шин» – это названия букв «с» и «ш» в персидском алфавите, а «хафт» обозначает 7. В зороастризме и Исламе цифра 7 считается священной.

В древние времена был также «хафтмим» («мим» – название буквы «м» в персидском алфавите), но из-за многих расходов такой стол накрывают редко. «Хафтсин» ввели арабы, т.к. в Исламе употребление вина запрещается, но им не удалось искоренить «Хафтшин».

На праздничный стол стараются не класть блюда из мяса и других продуктов, взятых из животных, кроме молока.

Символом Навруза и нового года является суманак (сумалак). Как готовится суманак? Приблизительно за неделю до праздника в посуде с неглубоким дном (это может быть тарелка) замачивают зерна пшеницы. К празднику зерна пшеницы проращиваются. Считается, что чем длиннее ростки проросшего зерна, тем больше и лучше будет урожай в новом году. Проросшие зерна толкут в металлической ступе, кладут в казан, заливают водой, добавляют муку и варят 10-12 часов, и при этом все время помешивают. Очень сладкая штука, хотя сахар туда вообще не добавляют. Суманак должен быть готовым до восхода солнца в основной день праздника. Во время приготовления суманака женщины и дети поют праздничные песни, читают стихи. Суманак – это не простое блюдо, это нечто святое. Поэтому перед его приготовлением ведущий повар читает суру из Корана, а именно «Ихлос». Суманак раздают всем соседям, родственникам, близким, друзьям. Перед тем, как попробовать, нужно загадать три желания, они могут исполниться в течение года.

Праздник подснежников

В регионах Таджикистана праздник подснежника называется по-разному. На Памире – Гулгардони, в Согдийской области – Бойчечак, на юге – Гули сияхгуш. Несмотря на разные названия, дети отмечают этот праздник одинаково. Все сладости, фрукты и печенье ребята делят поровну.

Праздничный дастархан пустым не бывает. Специально готовят плов, который называется “Оши бойчечак”. Собирать подснежники ребята будут до главного весеннего праздника – Навруза. В день весеннего равноденствия, 21 марта, таджикистанцы отпраздную приход весны, где одним из главных атрибутов будет маленький и нежный цветок – бойчечак.

В Таджикистане дети и подростки отправляются на холмы и в горы, собирают подснежники и с песнями раздают их по домам в своих кварталах, как бы разнося весть о приходе весны. Эту традицию в народе называют “гулгардони”. Хозяйки, принимая из рук ребят весенние цветы, прикладывают их к глазам и благодарят Бога за то, что дожили до весны.
Сайри лола – праздник тюльпанов
Сайри лола – национальный таджикский праздник тюльпанов, отмечаемый летом.Это время цветения тюльпанов.В Таджикистане Сайри-лола отмечают после сбора первого урожая. В горах в это время цветут тюльпаны.

«Когда в горах цветут тюльпаны, мы празднуем приход весны, надежды, красоты и радости», – говорят таджики.

Старейшинам на Сайри-лола всегда особый почёт. В беседах с ними житейской мудрости учится и стар и млад.

Кульминационным моментом праздника является соревнования в таджикском национальном виде спорта “гуштингири”. Эта борьба – своеобразное таджикское самбо. Бывает, что в семье им занимаются и дед, и отец, и внуки. Мастеров по гуштингири в Таджикистане называют палванами.

У таджиков немало религиозных обрядов, обычаев и ритуалов. Среди них важнейшими считается руза (пост), намаз (молитва), Иди Курбон (праздник жертвоприношения), Иди Рамазон (праздник поста) и др.

Свадебные обычаи и традиции
Из свадеб, с которыми связан целый ряд обычаев и обрядов, особенно торжественно обставлялась женитьба сына или выход замуж дочери: хостгори (сватовство), фотиха (помолвка), парчабурон (кройка одежды для новобрачной), сартарошон’ (стрижка жениха), руйбинон (смотрины новобрачной).

Свадебные традиции таджиков, живущих на равнинной местности отличаются от живущих в горах. Но, в целом, как и у других азиатских народов, всё начинаются с сватовства и обручения девушки и парня. В старые времена практиковались “обручение с колыбели”, называлось это “говорабахш” и “сватовство малолетних”, когда родители сами решали судьбу своих детей. В юношеском возрасте, так же родители могли для своей дочери или сына по своему усмотрению выбирать невесту или жениха, а так же пользовались услугами свахи (совчи). За месяц до свадьбы юноше говорили, кто за него просватан. Его мама, вместе с блюдом плова и свежеиспеченными лепешками направлялась в дом невесты. В ответ родители девушки накрывали стол и приглашали на трапезу родных и соседей, где и объявляли о помолвке. Официально помолвленными девушка и парень считались после того, как перед трапезой почтенный старец разламывал лепешку и молился за счастье жениха и невесты. Сговору предшествовали предварительные переговоры между родителями жениха и невесты, если всё устраивало обе стороны, то засылали сватов. Назначался специальный день для передачи калыма (выкупа за невесту) отцу невесты. Бракосочетание обычно назначали на осень, когда заканчивался сбор урожая.
Обязательным подарком к свадьбе считалось сюзане (свадебное покрывало), которое женщины-рукодельницы покрывали витиеватой вышивкой (специальными древнеми магическими узорами), которые в последствие будут охранять счастливую семейную жизнь от злых духов и сглаза. Во время приготовления приданного обязательно читали Коран. Шитье всегда начинала всеми уважаемая многодетная мать.
Современная таджикская свадьба длится целых семь дней. В первый день новобрачные объявляют о своём решении пожениться, после чего три дня занимают званные обеды с одной и другой стороны. На пятый день жених с свадебной процессией из друзей и родных отправляется в дом невесты, где молодожены приносят клятву перед имамом, обряд закрепляется трапезой жениха и невесты, состоящей из чашки воды, немного мяса и хлеба с солью. С этого момента молодожёны могут находится вместе. Начинается праздник, на котором гостей угощают, поют и танцуют. В полночь жених увозит невесту на своей лошади в родительский дом. Завершается свадебный обряд приёмом семьи невесты в доме семьёй жениха, где они проводят всю ночь. В течении медового месяца молодожёны живут вместе с родителями жениха, чтобы те могли помочь на первых порах молодой семье по всем возникающим проблемам.
В семейных обрядах таджиков сохранились региональные различия. Так, на пример, у таджиков северных районов, согласно древнему свадебному обряду, новобрачную перевозят в дом мужа после захода солнца, при свете факелов и трижды обводят вокруг костра, зажженного перед домом мужа. В Южном Таджикистане с давних пор этот переезд происходит только днем. Лишь вдову или разведенную перевозят ночью.

В советский период в жизнь народа Таджикистана вошли и утвердились такие праздники как Международный женский день (8 марта), День Победы (9 мая), праздник Нового года (31 декабря). В этот же период возникли такие обычай, как торжественное празднование гражданского акта бракосочетания, проводов в армию, серебряной и золотой свадьбы.
Эта же группа включает в себя международные праздники, такие, к примеру, как 1 июня Международный день защиты детей и др. 9 сентября 1991 году Таджикистан приобрел государственную независимость. Вместе с новой страной родились и новые праздники и новые обычаи.

Ювелирное искусство Таджикистана

Конкретные реальные образы в виде переосмысленных условно-декоративных символов были представлены в ювелирных украшениях, которые в древнем костюме использовались в качестве амулета-талисмана. Об огромном значении украшений в костюме также свидетельствует развитие в древности науки по изучению лечебных и магических свойств драгоценных и полудрагоценных камней, широко применяющихся в декоре костюма. Камни якобы защищали от болезней, от сглаза, от порчи, от грома и молний, приносили удачу.

Таким образом, первоначально ювелирные изделия возникли как ритуально-магический предмет, защищающий человека от отрицательного воздействия на человека сил природы. Сакральная функция была сильна в украшениях с самого начала их возникновения и не теряет своего значения в некоторых видах ювелирных изделий по сей день.

Была значительна в средневековом и традиционном костюме знаковая функция, выступающая показателем материального состояния человека, его половозрастной категории, его положения в обществе, профессиональной и локальной принадлежности. Со временем в украшениях усиливалась их эстетическое значение, а сакрально-магическая функция ослабевала, но не теряла полностью своего значения.

Исследования показали, что украшения раннего средневековья отличаются композицией, используемыми материалами. В ювелирных изделиях V-VI вв. излюбленным декором были круги, перлы, шары и овалы. Ими декорировались края головных уборов и нашейно-нагрудных украшений, браслетов, подвесок, поясов и т.д. Изделия этого периода отличаются своими мягко очерченными, нерезкими контурами. В украшениях данного периода особенно дает о себе знать влияние кушанского искусства, которому было характерно оформление изделий с применением свойственных индо-буддийскому стилю символов и орнаментов (круги со спицами, лотос и т.д.), а также зернью, кругами, перлами и сердечками.

Анализ показал, что ювелирные украшения VII-VIII вв. отличаются большей декоративностью и вычурностью форм, чем в предшествующий период. Наряду с перлами и кругами в декоре ювелирных изделий широко используются растительные орнаменты. Большую популярность вновь приобретают символы круга и полумесяца, которые наряду с перлами, завитками и цветами, а в некоторых случаях и с крыльями создают цельную композицию. Более усложненными, многосоставными становятся нашейно-нагрудные и ушные украшения. В VII-VTII вв., в связи с возрастающим влиянием тюрков в Средней Азии, в ювелирном искусстве появляется тюркский художественный элемент. Его влияние больше всего чувствуется в оформлении деталей поясных украшений и некоторых видов серег. В изделиях V-VIII вв., а также более позднего времени можно проследить также влияние традиций искусства сасанидского Ирана и Византии . Особенно излюбленным в это время становится звериный мотив, чаще всего применяемый в декоре ручных и нашейных украшений.

Раннесредневековые ювелирные изделия делятся на три группы: 1) тохаристанские; 2) согдийско-уструшанские; 3) ферганские. Ювелирное искусство Согда, Уструшаны, Тохаристана и Ферганы имело почти одинаковые тенденции развития, проявляющиеся в схожих формах, составе, художественном оформлении и ношении украшений. Все это было обусловлено активным общением, хозяйственными и культурными контактами населения в едином историко-культурном пространстве, а также общими этническими корнями. При этом каждой из этих групп характерны определенные художественные особенности. Так в изделиях тохаристанских мастеров часто встречаются элементы, которые были популярны в индо-буддийском искусстве (образ лотоса, колеса и т.д.). Сравнительный анализ украшений, представленных в настенной живописи раннесредневековых памятников Тохаристана (Бамиан, Фундукистан, Балалык-тепе) и Индии (Аджанта, Элефанта и др.), позволили выявить много аналогичных изделий (в особенности среди ушных и нашейно-нагрудных украшений) и общих традиций в ношении украшений (нашейно-нагрудных). В некоторых изделиях прослеживаются традиции эллинистической культуры. Например, в стеклянном медальоне из Балалык-тепе (образ матери и ребенка) и в ожерелье из Дальверзинтепе (с резным профилем на камне) мы видим влияние традиций греческого искусства глиптики. Иногда в качестве декора применялся известный декоративный элемент греческого искусства – листья аканта.

Согдийско-уструшанскому ювелирному искусству характерен более разнообразный декор, что особенно наглядно продемонстрировано на головных и нашейно-нагрудных украшениях. В согдийских украшениях V-VI вв. дает о себе знать влияние традиций кушано-эфталитского ювелирного искусства, где превалируют орнаменты в форме кругов, сердечек, перлов. Встречаются изображения крупиорогатых с большим диском над головой в обрамлении зерни, витые кольца и перстни с каменными вставками, популярные в кушанской и эллинистической культурах, представленные в полихромной цветовой гамме. В согдийско-уструшанских украшениях VII-VIII вв. в местные традиции проникает тюркский художественный элемент, что особенно ярко проявляется на составе и оформлении поясных украшений. Пояса становятся более усложненными и многосоставными. В это время наблюдается большая стилизация форм и усложненность орнамента. В изделиях данного периода можно заметить и влияние византийского ювелирного искусства, которое проявляется в особом стиле растительного орнамента (пряжки и накладные поясные детали из Пенджикента VII-VIII вв.). Популярным элементом декора в это время становится растительный орнамент в виде завитков, лепестков и побегов, которые украшают чаще головные (данные стенной росписи и терракоты) и поясные украшения (накладные детали из Пенджикента).

В отдельную группу можно выделить ферганский комплекс украшений, в которых сохраняются несколько архаичные черты. В них сохранились пережитки традиций ювелирного искусства, характерного степной культуре (витые браслеты в виде рогов горного барана, изделия в виде круглых, змейкой скрученных спиралей и т.д.).

С приходом арабов и принятием ислама большей частью населения в ювелирном искусстве происходят значительные перемены в декоративном решении украшений. Но, тем не менее, в ювелирных изделиях IX-XI вв. все же сохраняются традиции домусульманского ювелирного искусства. В качестве примера можно привести стеклянные медальоны из Термеза (сюжет пользующийся популярностью в раннем средневековье), а также украшения, обнаруженные в Шехр-Исламе в форме полумесяца, сапожка и кулака (орнаменты, распространенные еще с древности).

В XI-XIII вв. в оформлении ювелирных изделий появляются совершенно новые мотивы. В качестве орнамента в этот период используется каллиграфия. Значительного развития получает и растительный мотив. Украшения данного периода отличаются объемной пластической моделировкой орнамента (перстни из Шахристана), большой популярностью пользуются кольца и перстни шестигранной и четырехгранной форм, нередко сопровождающиеся надписями. В декоре украшений встречаются образы мифических персонажей в виде птицы-сирина, льва с человеческим лицом и т.д. Образы животных в средневековых украшениях малочисленны и их изображения настолько условно- схематизированы, что сходство с прообразом теряется и различить фигуру зверька можно с трудом. Иногда рисунок животного гармонично переплетается с растительными вьюнами и побегами. Встречаются изделия и с небесной символикой (например, серьга в виде полумесяца), значение которой в мусульманском искусстве переосмысливается и получает иную интерпретацию. Искусство данного периода сближается с культурой всего мусульманского мира, где новым принципом декоративности является отвлеченное обобщение и удаление от реальности.

Ювелирный комплекс украшений XIV-XV вв. имел меньший набор изделий и не отличался особым богатством форм. Изделия отличаются простым не сложным оформлением, тонкие пояса украшены небольшими металлическими накладными деталями. Весь комплекс отличается скудным набором украшений не только у мужчин, но и у женщин. Судя по изобразительным источникам XVI-XVII вв., были временем расцвета ювелирного искусства. Украшения отличаются своей богатой художественной отделкой (инкрустацией драгоценными и полудрагоценными камнями), совершенствуются форма и линии украшений, появляются новые разновидности нашейно-нагрудных изделий. В XVI-XVII вв. комплекс украшений усложняется. Головные украшения усыпаны драгоценными камнями и украшены высокими эгретами с перьями (иногда несколькими). У женщин края невысоких шапочек украшены рядом перлов (возможно, жемчужин). Украшения становятся более стилизованными, декор в них более раздробленным и тонким. Пояса становятся шире и оформлены большими накладными деталями круглой формы в виде цветочной розетки, инкрустированы камнями и самоцветами. Комплекс украшений и у женщин и у мужчин XVI-XVII веков меняется в сторону большей декоративности и усложненности форм.

Украшения XIX- начала XX вв. продолжают линию развития ювелирного искусства XVI-XVII вв. Ювелирные украшения XVIII, XIX и начала XX вв. следует рассматривать по локальным признакам. Так, украшениям южноцентральных регионов характерно оформление изделий круглыми цветочными розетками, кругами, несложными узорами в виде зигзагов, волнистых линий и точек. Они изготовлены из серебра, им свойственна монохромность. Изделия же северного региона более усложненных форм. Их чаще украшают сложные цветочно-растительные орнаменты, стилизованные надписи. Северным украшениям свойственна полихромность (они чаще инкрустированы разноцветными камнями и стеклами), а также декоративность (бахрома, кисти, перья и т.д.). Ювелирные украшения изготавливались как из серебра, так и из золота, а нередко изделия золотились. В ювелирном искусстве северного региона чувствуется влияние индийских, кавказских и русских традиций изготовления украшений, чему во многом способствовали тесные торгово-экономические связи, а также деятельность мастеров-заргаров других национальностей среди местного населения. Южные же украшения сохранили в себе некую архаичность форм, свойственную искусству предшествующих периодов.

Таким образом, в истории развития ювелирного искусства можно выделить два важных периода, характер искусства которых во многом отличались друг от друга: домусульманский и мусульманский. Художественные традиции ювелирного искусства домусульманского периода отличались сложностью сюжетов в декоративном решении. В декоре и в формообразовании украшений находили широкое применение как растительно-геометрический сюжет, так и астрально-звериный и антропологический мотивы. Особой популярностью пользовались изделия с рисунками животных и птиц, а также с астральной символикой. Образы быков, горного оленя, барана, собаки, кабана и других животных украшали щитки колец и перстней. Фигурки коня и человека (богинь) носили в виде подвески к нашейным украшениям. Изображения птиц и небесных символов украшали головные украшения. Ювелирное искусство раннего средневековья во многом продолжало художественные традиции кушанского и сасанидского искусств. Изделиям данного периода были характерны изящность и простота форм в сочетании с богатством декора. Комплекс украшений знати отличался большим набором ювелирных изделий не только у женщин, но и у мужчин.

Начиная с IX в., в ювелирном искусстве появляются новые традиции. Например, мужчинам было запрещено носить какие-либо украшения, кроме серебряного перстня. Исламские традиции наложили отпечаток и на характер художественного оформления ювелирных изделий. Изображения живых существ ограничивались, поэтому в данный период большого совершенства достигли каллиграфия и фитоморфный орнамент. Красивый изгиб арабской надписи украшал поля металлических амулетов, керамических подвесок, серег и щитков перстней. Растительно-цветочный мотив также достигает в это время высокого развития и олицетворяет райскую жизнь. Широко применяется в ювелирном искусстве и геометрический мотив, которому также присуща богатая смысловая нагрузка. Изображение животных передавались условно-схематически или абстрактно.

Исследования показали, что техника ювелирного искусства таджиков также прошла длительный эволюционный путь. В V-VIII вв. при изготовлении изделий применялись техника литья, гравировка, филигрань, инкрустация из камней. Достаточно высокого уровня достигло искусство обработки камня и кости. Изготавливались каменные бусы, на которые путем травления наносились различные орнаменты. Значительного развития ювелирное искусство достигло в XI-XIII вв. В это время появляются новые виды технологий изготовления и оформления ювелирных изделий (объемно-дутый декор в металлических изделиях, чернение и др.). Высокого уровня развития достигает и стекольное производство. Компоновка и распределение бус в ожерельях превращаются в настоящее искусство. Достаточно высокого уровня развития достигает ювелирное искусство XIX- начала XX вв. (в основном северного региона). В этот период для изготовления украшений широко использовались все виды материалов (золото и серебро, драгоценные и полудрагоценные камни, стекло) и технологий (филигрань, гравировка-чернение, мастика-фольга, перегородчатая эмаль и др.). В городах, где ювелирные украшения пользуются большим спросом, создаются все условия для развития ювелирной отрасли.

В процессе исследования ювелирных украшений были выявлены некоторые традиции, связанные с ношением украшений мужчинами и женщинами, а также различия в ношении определенных видов украшений населением изучаемых местностей. Например, бусы в раннем средневековье носили как мужчины, так и женщины. Помимо бус из камней и стекла, особой популярностью пользовались металлические гривны, иногда украшенные декоративными деталями в центре с каменными вставками. При этом мужские гривны отличались от женских наличием подвески. Женские гривны, как и серьги, были сложносоставными и дополнялись подвесками разных форм и размеров. Мужские серьги украшали лишь шаровидные подвески. Различие между женскими и мужскими предметами наблюдается и в самой традиции ношения украшений. Например, согдийские женщины носили (возможно, это во многом зависело от материального состояния человека) одновременно три или четыре ожерелья (судя по росписям Пенджикента). Причем гривна или ожерелье с подвеской непременно располагались в самом нижнем ряду. Традиции ношения некоторых видов украшений в историко-культурных регионах отличаются. Например, в Фергане налобная повязка с декоративными накладными деталями являлась сугубо женским видом украшения, а в Тохаристане налобные повязки с декоративными бляшками носили и мужчины, и женщины. Если серьги входили в состав украшений и мужчин, и женщин Согда, Уструшаны и Тохаристана, то в Фергане они, скорее, относятся к женским видам украшений, так как обнаружены только в женских захоронениях. Украшения иногда могли выступать показателем этнической принадлежности человека. Например, накосные украшения у мужчин свидетельствовали об их принадлежности к тюркам. Пояса в VII-VIII вв. входили в состав мужского костюма, хотя в Согде женщины из числа прислуги также носили пояса, украшенные недорогими накладными деталями. Тем самым, пояса могли выступать и показателем статуса человека в обществе.

Таджикское ювелирное искусство сумело сохранить ценности и традиции, присущие домусульманскому искусству, что проявляется в использовании доисламских образов и мотивов в декоре украшений, некоторых традициях их ношения, в сохранении поверий, связанных с украшениями, и т.д. Возможно, главная причина кроется не только в том, что по традиции мастера из века в век передавали эти ценности последующим поколениям, а в том, что в искусстве всегда находило отражение окружающая человека природа: солнце, луна, птицы, животные, цветы, растения и т.д. Со временем менялась лишь художественная трактовка элементов природы, что было обусловлено переосмыслением духовных ценностей людьми.

Таджикистан обладает богатейшими ресурсами для развития ювелирного производства. Речь идет о запасах благородных металлов — золота, серебра, платины, а также самоцветных камней. Таджикистан славится богатейшими месторождениями драгоценных и полудрагоценных камней — рубина, благородной шпинели, александрита, бирюзы, амазонита, турмалина, граната, горного хрусталя, лазурита и др. Но, к сожалению, на данный момент в современном ювелирном искусстве таджиков существует проблемы, как технологического характера, так и в нехватке новых свежих идей и подходов в оформлении украшений. Ювелирное производство в стране почти не развивается, его изделия не пользуются особым спросом среди населения. На рынок поступают изделия единого образца, нет разнообразия в дизайне украшений, изделия не отличаются высоким мастерством изготовления, и большая их часть поступают из соседних стран. Между тем таджикские ювелиры -заргары, используя древние традиции ювелирного искусства, а также современные подходы в дизайне украшений могли бы создавать ювелирные изделия, которые пользовались бы огромным спросом как на внутреннем, так и на внешнем рынках. Было бы хорошо, если для изготовления ювелирных изделий современные заргары частично применяли и оригинальные древние методы изготовления ювелирных изделий, которые придали бы изделиям особую неповторимость.

Источник: Умарова Зарина Ходжамахмадовна. История развития ювелирного искусства таджиков, 2009, автореферат диссертации

Культура Таджикистана

Культура Таджикистана уходит корнями в глубокую древность. На территории Таджикистана сохранились остатки поселений 6-5 вв. до н. э., глинобитных и сырцовых укреплений, найдены художественнее изделия из металла, камня, терракоты I-го тысячелетия до н. э. Раскопки города Пенджикента обнаружили жилые и культовые постройки, замечательные монументальные росписи, скульптуру, относящиеся к периоду формирования феодализма (VII -VIII вв). Наиболее значительными из сохранившихся архитектурных памятников культуры Таджикистана являются мавзолеи ХI – ХIVвв. находящиеся в с. Саят, в с. Мазари-Шериф, памятники Гиссарской долины, мечеть в Ура-Тюбе(ХVв).

Наличие мечетей, свидетельство исповедуемой религии- ислама. Накануне арабских завоеваний (в начале VII века н.э.) основными религиозными культами, были зороастризм, манихейство, буддизм и индуизм. Однако, все названные выше культы были постепенно вытеснены исламом. После разделения ислама на суннизм и шиизм, таджиками было выбрано первое направление.
Религия таджиков определила их стремление к познанию мира через науку, литературу.
Таджикский народ на протяжении тысячелетий бережно, как самое дорогое достояние, хранил свой язык, передавая из поколения к поколению. Во времена арабского ига завоеватели приложили немало усилий, чтобы уничтожить язык покоренного народа – дари. Однако, после длительной и героической борьбы во времена язык дари вновь обрел былую славу, на нем были созданы немеркнущие шедевры художественной литературы, научные трактаты и Период расцвета культуры Таджикистана, развитие науки, литературы, укрепление государственных устоев приходится на время правления династии Саманидов, и в особенности, одного из самых выдающихся ее представителей Исмаила Сомони.
Благоприятные условия, создаваемые для развития науки и культуры Таджикистана, явились той почвой, на которой расцвел талант целой плеяды великих ученых, поэтов, государственных деятелей. Лучшие сыны народа, цвет нации собрались во дворце Саманидов, с которыми связан золотой век таджикской цивилизации. Сегодня не только таджики, но и всё прогрессивное человечество гордится именами родоначальника персидско-таджикской литературы у Рудаки, ученых – Авиценны, Фирдоуси с его знаменитой героической эпопеей “Шахнаме”, мудрого визиря Балъами. Золотыми буквами вписаны в летопись человечества имена Саади, Гафиза, Джалолиддина Балхи, Носира Хисрава и многих других. Трудно представить такие науки, как астрономия, математика, естествознание, философия, без величайших открытий и достижений Омара Хайяма, Ал-Беруни, Ал-Хоразми, Имома Тирмизи, Закария Рози, Фороби и других.

Продолжателем традиций и одновременно основателем новой таджикской литературы стал С. Айни, осветив различные аспекты истории, социальной, политической, культурной и литературной жизни своего народа. Современную культурную жизнь Таджикистана невозможно представить Государственного театра оперы и балета им. Айни, таджикского театр драмы им. Лахути, Русского драматического театра, Академии наук, государственных университетов, исторических музеев, музеев изобразительных искусств, ботанических садов, и прочих культурных заведений.

Таджики – народ, сохраняющий национальные традиции в быту, одежде, еде. До сих пор таджики ходят в национальных костюмах: мужчины в вышитых халатах и тюбетейках, а женщины в цветных вышитых платьях со штанами, обязательно косынка, а девушки по-прежнему заплетают по 40-60 косичек. А, собираясь за достарханом, едят национальные блюда, такие как: чак-чак-чак, форель по-вахшски, кала поча и другие не менее вкусные яства.